В России число признанных банкротами приближается к двум миллионам. Для многих — это не просто финансовый диагноз, а новая реальность, в которой даже безобидный подарок может стать предметом судебного спора. Особенно если речь идёт о недвижимости. Ведь стоит должнику передать кому-то квартиру или долю — и тут же возникает подозрение: не попытка ли это спрятать активы от кредиторов?
Недавнее дело, рассмотренное Верховным судом, показало: между подозрением и доказанным злоупотреблением есть принципиальная разница.
Дар, который стал поводом для расследования
История началась с москвички, решившей пройти через процедуру банкротства. Финансовый управляющий, изучая её дела, обнаружил: несколько лет назад женщина получила в наследство долю в квартире, а спустя месяц подарила её двоюродной сестре.
Подарок выглядел щедрым — 6,3 миллиона рублей. Управляющий заподозрил неладное и потребовал признать сделку недействительной: мол, это попытка вывести имущество из конкурсной массы, а значит — нарушить права кредиторов. В ход пошли ссылки на статьи 10 и 168 Гражданского кодекса — злоупотребление правом и ничтожность сделок.
Суд первой инстанции отказал. Он не увидел доказательств того, что на момент дарения у женщины были просрочки или что она действовала с умыслом причинить вред банкам. Апелляция согласилась. Но суд округа решил иначе: задолженность по кредитам действительно появилась, пусть и чуть раньше сделки, а значит, основания для подозрений есть.
Когда Верховный суд сказал «стоп»
Банкрот обратилась в Верховный суд. И там напомнили: наличие долгов ещё не делает человека преступником. Чтобы признать дарение злоупотреблением, нужен умысел обеих сторон, причём очевидный. Родственная связь сама по себе не доказывает, что сестра знала о долгах.
ВС подчеркнул: право распоряжаться имуществом не исчезает автоматически после появления долгов. Гражданин может совершать сделки, если они не направлены на обман кредиторов. В данном случае управляющий не представил ни доказательств мнимости, ни фактов сокрытия активов. А значит, и оснований для отмены дарения нет.
Почему это решение важно
Это постановление — не просто про одну квартиру. Оно про баланс между контролем и свободой. Государство вправе защищать кредиторов, но не может превращать каждого банкрота в «опасного субъекта», лишённого базовых прав.
Верховный суд фактически напомнил: презумпция добросовестности — не фигура речи. Человек не обязан доказывать, что он не мошенник. Доказывать обратное — задача тех, кто обвиняет.
Человеческий аспект
Истории банкротств часто звучат безлично — цифры, долги, процедуры. Но за каждым делом стоит жизнь. Иногда человек теряет бизнес, семью, веру в себя. И в этот момент важно, чтобы закон не превращался в дубинку, а оставался инструментом справедливости.
Да, есть те, кто выводит активы, оформляет квартиры на родственников, пытаясь обмануть систему. Но есть и те, кто просто живёт, помогает близким, не думая о юридических последствиях. И именно таких людей Верховный суд защищает своим решением.
Вывод:
Дарение — не преступление. Даже если даритель банкрот, это ещё не повод видеть в нём злоумышленника. Суд обязан отличать добрую волю от манипуляции, а человеческие отношения — от финансовых схем. И, пожалуй, это редкий случай, когда право и здравый смысл оказались по одну сторону баррикад.